Субъективный словарь фантастики  - Роман Арбитман

«Библиография фантастики». Сам я редко составлял библиографии (не хватало усидчивости), но всегда старался помочь: Игорю Халымбадже, Алексею Керзину, Юрию Флейшману и другим. Один раз я подготовил для журнала «Библиография» перечень публикаций Льва Гурского и после выхода номера был огорчен фантастическим количеством опечаток.

«БПНФ», «БСФ», «ЗФ», «Мир приключений», «НФ», «Фантастика». Книги этих и других дефицитных в СССР серий я старался, по возможности, коллекционировать, но полностью мне удалось собрать только все тома «молодогвардейских» сборников «Фантастика» и все выпуски альманаха «НФ». В одном из «НФ» (№ 30, 1985) у меня, кстати, состоялась первая большая публикация – статья «Сквозь призму грядущего» о теме детства в советской и переводной фантастике. Мне было тогда 23 года, я работал в сельской школе. До появления доктора Каца оставалось еще восемь лет, до возникновения Льва Гурского – девять…

«Жихарь». Первую часть первой книги о Жихаре я прочел еще в рукописи (дело было на одном из конвентов в начале 90-х) и мечтал издать полный текст в Саратове. Горжусь, что был одним из тех, кто убедил Михаила Успенского не ставить точку и продолжить работу над романом. Я не расстраиваюсь из-за того, что первое издание романа вышло не у нас, а в столице. Благодаря фантастическому буму 90-х красноярский писатель стал востребован в Москве и в Петербурге, где его книги потом многократно издавались и переиздавались.

«Журналы фантастики». Публикации в фант-периодике – важная часть моей биографии. В некоторых журналах (например, «Фантакрим-MEGA», «Если», «Полдень, XXI век») я печатался изредка, в других был постоянным автором: вел авторскую рубрику «Арбитмания» в «Звездной дороге» (некоторые колонки я потом включил в свой сборник «Поединок крысы с мечтой»), вел в петербургской «FAN-тастике» рубрику «Злобный критик» (статьи позже вошли в мой одноименный сборник), выступал в роли киногида в «Реальности фантастики» и «Мире фантастики» (многое из написанного о любимых фильмах я использовал в Словаре).

«Иллюстрации к фантастике в СССР». Мне повезло: в конце 80-х я вел в областной газете «Заря молодежи» полосу «Теория невероятности» и придумал себе задание: знакомиться с московскими художниками, которые иллюстрируют фантастику, и брать у них интервью. На «Союзмультфильме» я общался с Николаем Кошкиным, автором стильных иллюстраций к повести братьев Стругацких «За миллиард лет до конца света». Несколько раз был в гостях у Евгения Мигунова – иллюстратора Стругацких, Кира Булычева, Евгения Велтистова и других фантастов; мне удалось напечатать в газете не только интервью с Мигуновым, но и фрагмент его книги о мультипликации (в полном виде она, по-моему, до сих пор не опубликована). А еще я сидел за столом на кухне у Михаила Ромадина – художника фильма «Солярис», иллюстратора книг Рэя Брэдбери, Ивана Ефремова, Станислава Лема, – и рассматривал фотографии пятнадцатилетней давности. Вот та же кухня, те же стулья, тот же стол, те же картины над столом, и за этим же столом сидят две легенды: Андрей Тарковский и Геннадий Шпаликов…

«КЛФ». Саратовский клуб любителей фантастики «Отражение» при университетской библиотеке был старейшим в СССР. Много лет его возглавляла Лидия Гусева – завотделом периодики. Я пришел в Клуб студентом, в начале 80-х, и довольно скоро придумал себе дело, которым никто раньше не занимался, – контакты с другими КЛФ страны. В результате я познакомился с десятками фэнов, многие из которых были и старше меня, и начитанней, и лучше разбирались в фантастике. Пришлось наверстывать. Благодаря самиздату и книгообмену я заполучил редкую фантастику, много читал, стал писать, а в 1984 году, когда начались гонения на КЛФ, на заседании моего же клуба меня назвали диссидентом. Правда, заочно: я в то время уже окончил филфак и уехал на военные сборы, а потом – преподавать в сельскую школу, где организовал для старшеклассников мини-КЛФ. Я привозил из города фантастику, и мы ее читали. Пользуясь служебным положением, я даже втихаря выбросил из программы какую-то скучную советскую тему и провел сочинение по «Жуку в муравейнике» Стругацких, а потом написал об этом статью в «Уральский следопыт» – первую из двух. Вторая, упомянутая выше, была опубликована уже в разгар перестройки.

«Людены». Хотя никакая «третья импульсная» в моем мозгу так и не включилась, в исследовательской группе «Людены» я считаю себя членом-корреспондентом: ответственные люди занимаются текстологией и готовят к печати тома самого полного собрания сочинений Стругацких, а мне было доверено писать предисловие. Их два в первом томе, вышедшем осенью 2017 года: автор одного – Борис Натанович, другого – я. О таком я и помыслить не мог в начале 80-х, когда готовил на филфаке свою первую курсовую о Стругацких.

«Молодогвардейская фантастика». Очень люблю ту, что выходила при Сергее Жемайтисе и Белле Клюевой, и терпеть не могу ту, которую «Молодая гвардия» тиражировала при помощи новых назначенцев – Юрия Медведева и Владимира Щербакова. В 80-е годы я так обчитался этой макулатуры, что написал о ней десятки статей. В выражениях особенно не стеснялся, но и отвечали мне тоже от души, с размаху. «Все, что вышло из-под пера русских фантастов, повсеместно очерняется всеми мыслимыми способами!» – писал, например, обо мне критик Александр Осипов, особо приближенный к «МГ». Самым мягким было сравнение меня со средневековым инквизитором. Подробно об этом – дальше, когда речь зайдет о псевдонимах.

«Наука и мысль». В 1982 году, когда мы познакомились с Борисом Штерном, он был заочным членом ленинградского семинара фантастов, возглавляемого Б. Н. Стругацким. Много лет спустя, когда Штерн уже ушел из жизни, были опубликованы его письма к Борису Стругацкому, и я нашел там строки о себе (цитирую с сокращениями): «Роман Арбитман, 20 лет, живет в той самой глуши – Саратове. Студент, филолог, русский язык и литература. Прочитал в “Химии” и в “Природе” мои рассказы и послал в редакцию письмо мне. Итого: первый откликнувшийся читатель. Мой. (…) Написал на третьем курсе работу: “Тема прогресса в творчестве Стругацких”. Собирается писать дипломную работу о Вас. В письме сравнил мою манеру с Вами. Приехали! Ну, я ему объяснил, что до Стругацких мне как до неба, но в принципе он на правильном пути: что Вы мой самый непосредственный шеф. Он хочет показать Вам свою работу. (…) Он сумасшедший, читает всю НФ. (…) Двадцать лет, а всё знает. Может, и правда выйдет из Саратова хороший критик НФ». За год до Чернобыля мы бродили с Борисом Гедальевичем по летнему Киеву. Штерн зачитывал мне первые главы «Записок динозавра», которые он тогда начал писать, а я давал ему ценные литературно-критические советы. Большинством из них он, к счастью, не воспользовался… Кстати, Боря в письме к мэтру преувеличил: я читал не всю НФ, а лишь ту, до которой мог дотянуться в Саратове. Но фантастику «Химии и жизни» (по-штерновски «Наука и мысль») я, конечно, знал и даже перепечатал в газетной рубрике «КЛФ» рассказ Кейта Лаумера из давнего номера журнала. В памятном 1984 году мне за перепечатку американца особенно вломили…

«Попаданцы». Сейчас вал «попаданческой» фантастики, кажется, чуть поутих, но несколько лет назад книг на эту тему ежегодно выходило так много, что я не удержался: написал пародию. Точнее говоря, переписал на новый лад известную сцену первой встречи двух «молочных братьев» – Бендера и Балаганова. Действие я перенес в кабинет Ленина в Кремле, а гостей Ильича превратил в гостей из будущего, готовых помочь председателю Совнаркома обустроить Советскую Россию наилучшим образом. Рассказ «Попались» вышел в журнале Бориса Стругацкого «Полдень, XXI век», а позже я включил его в свой одноименный сборник фантастических рассказов, предисловие к которому согласился написать Борис Натанович. Оно было очень лестным для меня. «Рад ли я теперь тому, что умелого детективщика Гурского аккуратно и бережно потеснил незаурядный Гурский-фантаст?» – спрашивал автор предисловия и сам отвечал: «Бывают времена, когда окружающая нас суконная реальность оказывается доступна адекватному отображению только средствами фантастики…»